25 декабря я передал в Белый дом ответное личное послание Горбачева Рейгану (сам Рейган с основными помощниками был в это время в Калифорнии).
Меня радует, писал Горбачев, что в Женеве мы начали — и по существу и по духу — прямой, откровенный разговор. Я придаю особое значение тому, что нам удалось преодолеть серьезный психологический барьер, который долгое время мешал наладить диалог, достойный руководителей СССР и США.
Далее он подчеркивал, что им с президентом в первую очередь следует взять на себя задачу по развязыванию узла, затянувшегося вокруг вопросов ядерных и космических вооружений. „Хочу повторить то, что я уже говорил Вам в Женеве. СССР просто не может пойти и не пойдет в условиях реализации в США программы СОИ на сокращение ядерных вооружений в ущерб своей безопасности. Волей-неволей мы будем вынуждены развивать и совершенствовать стратегические ядерные силы, повышать их способность к нейтрализации американского „космического щита…" Уверен, единственно разумный выход — не делать всего этого".
Горбачев — в порядке реакции на высказывание Рейгана — кратко коснулся вопроса о региональных конкретных конфликтах. „Буду откровенен: то, что делается Соединенными Штатами в последнее время, настораживает. Похоже, что крен делается как раз в сторону дальнейшего обострения региональных проблем".
В заключение Горбачев выражал надежду, что президент отнесется к его письму как к еще одной „беседе у камина". „Хотелось бы не только сохранить настрой таких наших женевских встреч, — подчеркивал он, — но и развивать дальше наш с Вами диалог. На нашу переписку я смотрю как на важнейший канал подготовки нашей новой встречи".
Вопрос о новой встрече оставался основным лейтмотивом личной переписки Горбачева и Рейгана в 1986 году.
26 декабря президент Рейган позвонил мне из Калифорнии. Он сказал, что хотел бы лично поблагодарить за мое письмо с поздравлениями и добрыми пожеланиями ему по случаю Нового года.
Заметив далее, что он разделяет высказанную в моем письме надежду на улучшение советско-американских отношений в свете встречи в Женеве, и сказав в этой связи несколько лестных слов в мой адрес, Рейган заявил, что я, как посол, могу рассчитывать на его личную поддержку в ходе работы здесь по подготовке к новой встрече на высшем уровне. Он придает этой встрече большое значение.
На этом внешне довольно оптимистическом разговоре с президентом закончился 1985 год, последний год моего длительного пребывания на посту посла в США. Оставалось еще, однако, немало препятствий и трудностей на путях стабилизации и нормализации советско-американских отношений.
7. „ДУХ ЖЕНЕВЫ" ЕЩЕ ЗЫБОК: КАК БУДУТ РАЗВИВАТЬСЯ СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ?
Советско-американские отношения вышли в 1986 году на новый рубеж борьбы за ограничение и сокращение ядерных вооружений. Высшей точкой этого процесса стала встреча Горбачева и Рейгана в Рейкьявике, определившая магистральные пути и показавшая реальную возможность кардинального решения проблем ядерного разоружения и предотвращения милитаризации космоса. В то же время Рейкьявик показал и другое, насколько политическое руководство США остается еще во власти старого мышления, хотя во взглядах Рейгана в указанной области и начался процесс их переосмысления. В Москве также шла подспудная борьба старых и новых направлений в политике, особенно в области контроля над ядерными и обычными вооружениями. Все это помешало достижению исторической договоренности на самой встрече, а позже толкало США и Запад в целом к рецидивам политики с позиции силы.
В целом же логика событий вынуждала обе стороны к продолжению взаимодействия. Объективные факторы внутреннего и внешнего порядка, которые уже ранее привели обоих лидеров на встречу в Женеве и которые получили дальнейшее развитие после нее, обусловливали заинтересованность Вашингтона и Москвы в новых встречах и других формах поддержания политического диалога между ними: двусторонних контактов и переговоров. Все возрастающую роль во всем этом играл динамизм нового мышления в мировой политике в ракетно-ядерный век, и в первую очередь в советско-американских отношениях.
Неплохим обнадеживающим сигналом для наших отношений явилось то, что Горбачев и Рейган 1 января „обменялись" новогодними телевизионными обращениями, соответственно к американскому и советскому народам. Инициатива принадлежала Рейгану. Горбачев, не колеблясь, сразу согласился. Но с его стороны это было одновременно и символическим жестом нового мышления: „главному империалисту" впервые разрешили обратиться прямо к народу „империи зла".
Этот первый публичный диалог обоих руководителей привлек внимание широкой общественности, хотя по-прежнему оставалось много неясного в отношении того, как будут дальше развиваться советско-американские отношения. „Дух Женевы" еще был зыбок.
8 января госсекретарь Шульц пригласил меня на беседу. (На ней присутствовали также Палмер, Пэррис и наши посланники Соколов и Исаков.)
Госсекретарь начал беседу с того, что за час до этой нашей с ним первой встречи в новом году он разговаривал с президентом. Обсуждали „дальнейший график движения в советско-американских отношениях". Оба они — и президент, и госсекретарь — исходят из того, что это движение надо продолжать, в том числе и путем достаточно частых личных встреч между руководителями обеих стран и их ответственными представителями. Динамика наших отношений подвержена известному затуханию, поскольку наслаиваются другие события, другие факторы, одни из которых могут не нравиться Советскому Союзу, другие — США. А в результате может пострадать дело улучшения отношений, то главное, о чем президент и Горбачев договорились в Женеве.
Поэтому, сказал Шульц, президент считает важным, чтобы, по возможности, в ближайшее время условиться о сроках новой встречи, которая на этот раз будет проходить в США. Он предлагает провести встречу в июне. Президент просит сообщить это Горбачеву.
Однако на этот раз Горбачева явно не устраивала договоренность только о встрече без определенной повестки дня. Поэтому он еще несколько месяцев тянул с согласованием даты и месте новой встречи.
Надо сказать, что к тому времени — чувствуя новое веяние — первый заместитель министра иностранных дел Корниенко совместно с начальником Генерального штаба маршалом Ахромеевым по инициативе последнего, без особой огласки, исподволь прикидывали возможную широкую программу ядерного разоружения. Любопытно, что первоначально „большое начальство", включая министра Громыко (затем Шеварднадзе) и министра обороны, ничего не знало об этих рабочих заготовках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
